В статье мы расскажем:
- Как узнать жертву: типичные признаки
- Почему на жертвах женятся
- Жертвами рождаются или становятся
- Я – жертва: что делать
Как перестать быть жертвой в отношениях с мужем? Пара лет психотерапии помогут изменить модель поведения. Но это долго и дорого.
А в комплекте к жертвенности часто идет финансовая зависимость от супруга. Вряд ли он захочет спонсировать такое лечение.
Всегда можно помочь себе самостоятельно. Справиться своими силами бывает сложнее, но тем ценнее будет победа. Как распознать в себе жертву и как избавиться от этой черты характера?
КТО ТАКИЕ ЛЮДИ-ЖЕРТВЫ?
Попадающие под эту классификацию личности делятся на две группы. Есть реальные жертвы, которых окружающие третируют и унижают, пользуясь их беззащитностью и слабым характером. Таким людям на стадии взросления и позже никто не объяснил, как нужно себя защищать, а внутреннего потенциала, чтобы отстоять свои границы, у них нет. Им остается только терпеть… Это особый класс жертв – им нужна поддержка друзей, а иногда и правоохранительных органов.
Но есть жертвы совершенно другого склада – режиссеры своего унижения. О них мы сегодня и поговорим. Такие личности подсознательно создают вокруг себя треугольник, состоящий из нее самой, человека, который ее унижает, и спасителя – того, к кому жертва бежит жаловаться на обидчика.
Смысл такого поведения – наслаждение, которое получает режиссер в ходе психологической пьесы. Жертва сама провоцирует своего морального насильника на выпады в ее сторону, знает все его слабые места и дергает за те ниточки, которые заставят его снова начать терроризировать ее, чтобы появилась возможность поплакаться в жилетку третьего участника спектакля.
Роли в этой постановке, как правило, играют родственники жертвы, а также ее друзья и сослуживцы. Жертвами становятся люди неоцененные, которые на многое рассчитывали и мало что получили. Они хотели бы быть наверху, но у них не вышло, поэтому пришлось стать маргиналами с другого края. «Я не в силах быть лучше всех, но вы все равно меня заметите!» – вот кредо таких людей.
Треугольник Карпмана в психологии
Треугольник Карпмана – межличностная модель, наилучшим образом описывающая созависимые отношения. Подобный термин был введен ещё в 1960-х годах последователем трансактного анализа, психоаналитиком Стивеном Карпманом. Согласно его мысли, все взаимодействия участников можно анализировать через те роли, которые они используют во взаимоотношениях. Смена ролей при этом вполне закономерна.
В случае треугольника описывается патологическая модель взаимодействия, при которой невозможно продуктивное развитие пары. Единственный вариант – выход из треугольника Карпмана, ведь в отношениях роли постоянно меняются и созависимая пара может в течение нескольких лет двигаться по одному кругу, без прогресса и перехода на другой уровень.
В психологическом треугольнике может крутиться как двое, так трое людей или целые группы. Так как все участники так или иначе являются манипуляторами, роли постоянно меняются – цикл может продолжаться вечно, доставляя каждому из созависимых много неудобств.
Ролей треугольника три:
- Жертва. Основная цель жертвы – это страдание. Это инертный человек, который постоянно ощущает несправедливость, неуверенность, страх. Однако жертве не хватает сил или ресурсов, чтобы как-то изменить свою жизнь.
- Контроллер, диктатор, агрессор или преследователь. Смотрит на жизнь как на источник проблем. Постоянно критикует, контролирует близких, испытывает злость и раздражение.
- Спасатель. Испытывает жалость к жертве и злость к агрессору. Берет на себя миссию исправить ситуацию, помочь другим участникам, а потому считает себя выше других. На деле, его нужность – иллюзорна, потому что он не оказывает реальную помощь, а только самоутверждается за счёт ситуации. Поэтому важно знать, в том числе, как выйти из роли спасателя, если вы являетесь сторонним наблюдателем.
Как работает данная созависимость и в чем ее суть? Агрессор контролирует жертву, критикует и третирует. Жертва мучается, страдает, жалуется. Спасатель советует, утешает, ругает агрессора. Каждый из участников видит проблему в ком-то другом и бесконечно пытается изменить человека, чтобы он служил его целям. Чтобы понять, как с этим можно справиться, и почему психодраматический треугольник серьёзно отравляет жизнь, разберём его с использованием реальных историй.
Прекратите жаловаться
Фото: Pixabay.com
Если вы заподозрили в себе жертву, первое, что вы должны сделать, – начать отползать от края этой воронки, которая засасывает вас. Вы стали жертвой по своему желанию, это ваш выбор, а это значит, что и перестать быть ею тоже в ваших силах. Для начала запретите себе жаловаться, раз и навсегда запомните, что тех, кто бесконечно ноет, все на дух не переносят.
Если вас что-то не устраивает в своей жизни – вторая половина или работа, знайте, что, начни вы сетовать по этому поводу, даже самые близкие не скажут ничего, кроме: «Увольняйся и найди другого человека». А может быть, стоит разобраться в себе? Вдруг вашего любимого человека раздражает ваше вечно кислое лицо, а на работе вас не уважают, потому что вы всегда и всем недовольны?
Займитесь делом
Переключитесь со страданий на что-то диаметрально противоположное и действительно важное – съездите вместе с волонтерами в детский дом, отдайте нуждающимся часть своей одежды. Примите участие в восстановлении храма, покормите собак в приюте. Только общественно полезный и социально позитивный поступок способен заставить вас возвыситься над ситуацией и начать получать новые эмоции.
Разговорами и хождениями по психологам тут делу не поможешь, человек должен на своем опыте увидеть, как приятно быть полезным и нужным и что эмоции от добрых поступков гораздо слаще бесконечных страданий.
Фото: iStock/GettyImages.ru
4«Принятие»
Войдите в процесс осознания опыта переживаний и жизненных перипетий. Отнеситесь к нему как к подарку, примите его как удивительный дар того неизвестного пока вашего собственного внутреннего ресурса, который только теперь вы начинаете ощущать как свою силу.
В этом состоянии полезно применять, устно или письменно, формулу внутренней установки «принять этот опыт без осуждения и отпустить его в небытие, откуда он и пришел». Эту формулу предложил Колин Типпинг, основатель «Института радикального прощения» (Атланта, США). Можно применять установку «принять этот опыт с благодарностью и смирением и открыться его удивительным возможностям». Вариантов принятия множество, найдите тот, который отвечает вашим ощущениям именно в этот момент.
Научитесь говорить «нет»
Если кажется, что некоторым вокруг выгодна ваша позиция жертвы и вас нагружают дополнительной работой или просто используют как подушечку для вкалывания игл, необходимо это пресечь.
Если вы с чем-то не согласны, вы должны говорить «нет». И чем раньше вы это скажете, тем быстрее с вами согласятся те, кто потенциально хочет вас под себя подмять. Есть такие люди, которые, видя робкого человека, начинают на нем «ездить». Но, прежде чем начать это делать, сперва потенциальной жертве необходимо пройти проверку. И если вы во время такой проверки дадите отпор, от вас без претензий отстанут.
Не бойтесь высказывать свое мнение
В первую очередь это самое мнение вы должны сформулировать. Очень часто люди ленятся думать и полагают, что обойдутся без них, тем самым лишая себя очень многого – продвижения по карьерной лестнице, роли души компании. Если хотите, чтобы с вами считались, избегайте неопределенности, читайте книги, изучайте, что творится в мире, – развивайтесь, если не хотите быть безликим пятном, чье имя все забывают спустя минуту после знакомства. А если чего-то не понимаете, но хотите разобраться в вопросе, не стесняйтесь попросить, чтобы вам объяснили. Интеллигентные люди именно так и поступают.
Советы давал Виктор Пономаренко
Фото: Личный архив
Бред ревности
Симптоматика
Учитывая вышесказанное, далее будем говорить о бреде ревности в мужском варианте. Для получения гендерной инверсии достаточно изменить родовые окончания.
Осевым, синдромообразующим симптомом данного расстройства выступает чувство… ну, понятно. Однако следует понимать также, что в словосочетании «бред ревности» ключевым является первое слово, а не второе. Остальное – нюансы, во многом детерминируемые клиническими особенностями основного заболевания. Так, лица с хроническим алкоголизмом, возрастными дементирующими процессами или иной органической патологией зачастую небрежно подходят к сбору доказательной базы. Им достаточно «просто знать, и всё», либо же опираться на незатейливые люмпен-пролетарские силлогизмы вроде: «Все женщины – бл… удницы. Ты – женщина. Следовательно, ты – …». Дефиниции и обвинения, которые в этом случае ревнуемая выслушивает в свой адрес, заставили бы покраснеть самый разнузданный организм из подворотни. У алкоголиков и «органических» пациентов, кроме того, в силу ряда причин гораздо ниже тот порог, за которым заканчивается мужчина и начинается грозный единоборец, кулачный боец и суровый наказыватель неверных жен, – иногда импульсивный, эксплозивный и отходчивый, а иногда трудолюбивый и добросовестный, как ветеран охоты на ведьм во времена инквизиции.
Иное дело, когда бред ревности развивается в рамках шизофрении, особенно если больной обладает высоким интеллектом или, упаси Боже, имеет отношение к силовым структурам, что зачастую долго остается возможным благодаря фасадной сохранности социальных и профессиональных навыков. В некоторых случаях сбор «доказательств» осуществляется с применением таких технических средств и, главное, с такой неистощимой изобретательностью, по сравнению с которой ЦРУ показалось бы мелкой склочницей у замочной скважины.
Более или менее универсальной, этиологически независимой тенденцией можно считать унизительные, а чаще омерзительные проверки, которым регулярно подвергаются жертвы. После каждого расставания, – не имеет значения, длилось ли оно три месяца, три часа или три минуты, – ревнуемая обязана предъявить для подробного исследования сумочку, одежду, волосы, нижнее белье, полость рта, грудь, половые органы. При этом аффективный напор, бредовая индукция и шантаж («Если ничего не было – просто докажи!») могут быть настолько мощными, что жертва с буквально парализованной волей выполняет все требования. А потом, спустя какое-то время, чаще всего затрудняется объяснить: зачем, собственно, она все это терпела, если задолго до разрешения (того или иного) этой невыносимой для нее ситуации уже «догадывалась, что он болен». Впрочем, психиатры и патопсихологи подобных вопросов обычно не задают: к тому моменту жертву нередко приходится уже лечить, а не расспрашивать. И опять же, факт: наши женщины, в отличие от западных, под действием ряда причин, особенностей менталитета, внутренних мотивов и ценностей, – гораздо чаще терпят и надеются до конца, упрямо шепча запекшимися от крови губами: «Бабья доля такая», или «Не брошу, он же болен», или «Все так живут», или бессмертное «Бьет-значит-любит», а то и «Сама виновата», или даже «Все равно он мой любимый и единственный». Нередко за пределами психических возможностей жертвы оказывается необходимость признать и сказать себе: это не ревность, это болезнь, она беспощадна и неумолима, она разрушает, она отравительница; она убила того человека, которого я любила, за которого выходила замуж и от которого рожала детей, больше его нет и уже никогда не будет, а если я еще немного потяну время, по ночам терзая зубами подушку, оплакивая и умоляя вернуться, то и меня не будет тоже…
Дети, которые растут в таких семьях, – один из наиболее тяжелых и трудноразрешимых аспектов проблемы. Эти сцены не предназначены, собственно, и для взрослых глаз, но детскую психику они попросту уродуют, порой необратимо. Самое страшное начинается тогда, когда ребенок становится заложником психологическим, финансовым («Подашь на развод – не дам денег, а алименты оформят минимальные, по официальной-то зарплате») или непосредственным, в самом прямом смысле слова, орудием шантажа. Такие ситуации особенно сложны для жертвы в тех случаях, когда мужу и отцу в течение длительного времени удается поддерживать все ту же сугубо внешнюю, фасадную видимость обычной, крепкой, дружной, здоровой семьи («Тебе все равно никто не поверит»). К счастью, в большинстве случаев пациент на словах декларирует любовь и неспособность жить без сына / дочери / детей, но по мере нарастания негативной апатико-абулической симптоматики постепенно утрачивает к ним всякий интерес, – не забыв при этом объявить, что дети не его, а «принесенные в подоле» и «нагулянные от любовников».
Другая общая особенность проистекает от самой сущности бредового расстройства. Выдвигаемые подозрения, а также «обвинения», «улики» и особенно «логические доказательства» могут быть поразительно, фантастически нелепыми, но для самого пациента они столь же реальны, как для здорового человека реальна, скажем, погода за окном или сумма наличными в кошельке. Поэтому доказывать что-либо, увещевать, оправдываться, взывать к здравому смыслу, привлекать в свидетели авторитетных для больного людей, – не только абсолютно бессмысленно, но и чревато ответной агрессией, аутоагрессией или какой-либо иной реакцией подобного рода. Ожидаемого результата от этих разговоров еще ни разу в истории, нигде в мире и никто из людей не видел, – если, конечно, это действительно бредовое расстройство, психотическое, а не невротическое или личностное. Жертвы, друзья и осведомленные о происходящем родственники чаще всего это «умом понимают» и «интуитивно чувствуют», но не могут «поверить сердцем и представить себе, как такое вообще возможно». Поэтому в разных семьях вновь и вновь воспроизводится одна и та же ошибка, одни и те же отчаянные попытки решить проблему мирно, уговорами, лестью, покорностью, совместными усилиями, бесконечным терпением, – лишь бы не выносить сор из избы (что люди скажут?!..) и не нести этот сор в психиатрическую больницу, в полицию, во внешний мир. Эта ошибка, увы, может оказаться фатальной для самого больного, для ревнуемой или, в редких случаях, для предполагаемого соперника. И даже если соперник физически сильней, то есть пытается вылечить ревнивца кулаками (а что еще может придумать среднестатистический мужчина, пусть даже умный, если он сильней и в нем говорят те же самые жесткие архетипические программы?), ситуация принципиально не изменится. Разница лишь в том, что в глазах больного с бредом ревности измена будет стопроцентно и однозначно доказана, – и экстраполирована на все прочие ситуации, которые, впрочем, сомнений и раньше не вызывали и в доказательствах не нуждались. Что тут, вообще, доказывать, если и так все ясно: сегодня ведь вторник и четное число, поэтому самолет вон в окне пролетел справа налево, а она хоть и сидела спиной к окну, но сначала все-таки допила чай и даже нарочно этак чихнула, чтобы поиздеваться дополнительно, потом накинула куртку и пошла выносить мусор, получив какой-то известный ей знак (любовники специально не позвонили ни в дверь, ни в телефон, – чтобы обмануть бдительность), а за три минуты в подъезде ого-го сколько всего можно успеть, вон какая усталая вернулась, и отвечать не хочет, только плачет, да и то как-то ненатурально …
Бытует в психиатрии неофициальный, но достаточно меткий жаргонизм: «вплести в бред». Так вот, в структуру монотематических бредовых переживаний пациентом может быть «вплетен» порой самый неожиданный, казалось бы, человек, – например, врач. Но здесь логика, по крайней мере, понятна: сговорился с женой-изменщицей, чтобы «упечь в психушку, а уж потом»… (варианты – получил взятку, проводит научный эксперимент, подговорил или запугал родственников, желает отобрать не только жену, но и квартиру, и т.д., и т.п.).
Зачастую ничего особо не меняет развод с переездом: пациент, применяя уже хорошо развитые, отточенные за долгие годы детективные навыки, рано или поздно узнаёт новый адрес и код подъездного замка, и начинается бесконечное столпничество под дверью, нескончаемые разговоры все о том же, ночные молчания в телефонную трубку, потоки сообщений в электронную почту и социальные сети, разбитые окна (если этаж позволяет), и снова попытки «выследить и доказать». Снова и снова. Снова и снова…
Если это бред ревности, больной найдет неопровержимые доказательства измены даже в космосе, прожив вдвоем с ревнуемой полтора года на космической станции и там же выпустив ее из поля зрения на пять минут.
И даже если происходит реализация бреда, т.е. больной наблюдает объективно совершаемый адюльтер наяву, своими глазами, или получает действительно неоспоримые доказательства, – например, от самой жертвы, доведенной до последней степени отчаяния и «восходящей к высокой степени безумства», – процесс продолжает прогрессировать своим ходом, мышление остается бредовым, а ситуация по-прежнему непредсказуемой.
Кто прав, а кто виноват, и изменяют ли эти жены на самом деле, и если да, то почему, и насколько вески в каждом случае основания ревновать… все это не имеет к теме статьи, поверьте уж, ни малейшего касательства. Это избыточные детали, несущественные подробности, интересоваться которыми профессионалу даже в голову не придет. Это все где-то там, в зоне условной нормы, конфликтологии, психологии семейных отношений, в крайнем случае – неврозологии.
Бред ревности относится исключительно к компетенции психиатра.
А случается действительно всякое.
Когда работаешь в клинике более четверти века, срабатывает закон больших чисел. То, что раньше было строкой в учебнике, превращается в человеческую судьбу. И таких строк с каждым годом все больше.
Пациент ***, 82 года, поступает с тяжелой черепно-мозговой травмой, которую штыковой лопатой нанес ему ревнивый сосед по даче (старше на два года, ревнуемая старше на четыре).
Пациент ***, 32 года, собирает всю семью у экрана, чтобы засвидетельствовать, наконец, факт измены жены (24 года), якобы зарегистрированный записью со скрытой видеокамеры. По убеждению пациента, жена изменяет ему с его же, пациента, родным братом (впоследствии выясняется, что первый брак больного распался по той же причине, после нескольких эпизодов явно неадекватного поведения), и единственные люди, кому он, пациент, поверит – это мама с бабушкой: «Всё сейчас увидите сами, и как скажете, так и будет!». Вся семья живет в большом частном доме. Об установленном видеорегистраторе жена знала. Пациент характеризуется родственниками как мягкий, от природы интеллигентный, очень аккуратный, «нудноватый», но заботливый семьянин и любящий муж. Отношения с братом стабильно-хорошие (!), родственные и, кроме того, деловые – братья являются партнерами по мелкому бизнесу. На экране ровным счетом ничего не происходит: пустая комната и изредка искажения явно технического характера (накануне пациент всю ночь провел за компьютером, якобы очищая запись от помех в программе нелинейного видеомонтажа). Указывая присутствующим на экран, больной неоднократно восклицает с торжествующей интонацией и мимикой: «Вы видели? Ну что, убедились наконец?». Ни мама, ни бабушка, ни брат, ни сама «изменщица» не видят ничего. В то время, когда производилась съемка, братья находились на работе, а жена с трехмесячным сыном (ребенок на грудном вскармливании) пребывала дома, причем практически постоянно на глазах у матери больного и его бабушки, о чем те и сообщают пациенту в резкой форме. После просмотра пациент, даже не особо раздосадованный «слепотой» или «сговором» ближайших родственников (ни то, ни другое вслух не высказал), с загадочной ухмылкой смотрит на жену – и остается при собственном мнении, т.к. «увидел все, что ему нужно», а остальным предоставит «в следующий раз более качественную запись». Известно, что в течение года перед описываемыми событиями больной стал выпивать по вечерам, дабы «заглушить невыносимую душевную и сердечную боль от постоянных измен жены» (жена в тот период несколько раз госпитализировалась с угрозой срыва беременности). Через три месяца после «просмотра» пациент поступает в стационар с клиникой отека мозга, причем доступные анамнестические сведения не исключают истинной суицидальной попытки [слово «истинной» употребляется здесь как антоним гораздо более распространенным демонстративно-шантажным попыткам – прим. Лахта Клиники]. Через сутки пребывания в коматозном состоянии – exitus letalis.
Медсестра ***, 54 года, присутствовавшая при коллегиальном обсуждении случая бреда ревности: «Редко? Да у нас, откуда я родом, там каждая третья баба так живет, и все молчат; одна вон повесилась месяц назад, мать мне написала, и еще одна в прошлом году как пропала без вести, так и ищут до сих пор, а муженек ее в конце концов совсем, говорят, спился»…
Пациент ***, 38 лет, служащий одной из контролирующих структур исполнительной ветви власти, находится в специализированном отделении СПЭ [судебно-психиатрической экспертизы – прим. Лахта Клиники]. В течение многих лет упрекал «слишком молодую и красивую жену» (по собственной формулировке больного) в ветреном поведении, непрестанном флирте «со всем, что движется», а затем и в супружеских изменах. В последние 2-3 года каким-то образом прослушивал телефон, установил сервис-маячок (трекер местонахождения абонента), просматривал все СМС-сообщения, взломал ящик электронной почты, затем установил «прослушку» и камеру слежения в офисе жены (частный нотариус, 34 года). На одном из отснятых фрагментов якобы видел, со слов, «промелькнувшую голую спину, явно мужскую, поскольку у жены татуировка не такая и не там». На других видеоматериалах видел также автомобиль марки ВАЗ-2103 неподалеку от гаража, из чего заключил, что жена в гараже занималась любовью со своим «бывшим», т.к. у того тоже «раньше был Жигуль» (какой именно модели, больной не знает). Дома неоднократно заявлял, что ощущает к себе пристальное внимание и, видимо, слежку на работе, но всякий раз рационализировал переживания тем, что «действительно ведь потом приходили проверки». Стал выпивать, но практически не пьянел [атипичная реакция на алкоголь и другие психоактивные вещества нередко встречается при шизофрении – прим. Лахта Клиники]. Вплоть до самой госпитализации продолжал работать; согласно служебной характеристике, отличался добросовестностью, уравновешенностью, исполнительностью, высоким чувством ответственности, часто засиживался на работе допоздна, чтобы уложиться в сроки сдачи документации и не допустить ошибок. В то же время, обращался за помощью к семейному психологу, невропатологу, «экстрасенсу», а затем был даже госпитализирован в частный центр реабилитации лиц с наркозависимостью, т.к. имел место психотический эпизод с галлюцинаторными переживаниями и психомоторным возбуждением: «видел» сквозь забор, как жена в парковой зоне занимается сексом с двумя кавказцами, пытался сломать ограждение, позвонил родственникам (сестре и ее мужу) – которые, по счастью, случайно проезжали неподалеку и успели увезти больного до появления полиции. На следующий день выписался из реабилитационного центра, потому что там, со слов, «хотели уколами превратить в овощ, и вообще не понравилось лечиться с наркоманами». Еще через три месяца обратился в частную клинику к психотерапевту, настаивал на немедленном обследовании жены, мотивируя это тем, что «жить с ней стало невыносимо из-за постоянного вранья и измен»; демонстрировал найденный в ее машине чек из парикмахерской, в которой супруга «в то время и в тот день никак не должна была находиться». Высказывал искреннее недоумение по поводу того, что жена собирается переезжать с сыном к своим родителям из-за «какого-то там права на личное пространство». На приеме, вместе с тем, был вполне спокоен, за рамками бредовой фабулы адекватен, всесторонне ориентирован и даже формально-критичен к собственному состоянию, которое охарактеризовал как мучительное и нуждающееся в медицинской коррекции. Обещал «подумать» над рекомендацией психотерапевта, который осторожно предложил госпитализацию и обещал содействие. Через две недели соседи, встревоженные шумом и криками, вызвали полицию, сотрудники которой, в свою очередь, – «Скорую». Как оказалось, больной увидел подъехавшую к подъезду машину жены, и по походке последней «внезапно понял» [описывается так называемый «ага-феномен», встречающийся при шизофрении – прим. Лахта Клиники], что сейчас она в извращенной форме будет изменять ему в лифте. Пока жена поднималась в лифте на двенадцатый этаж, во всех подробностях представлял себе, слышал и даже «почти видел», как это происходит. Было совершено убийство, способ которого…
…и все прочие подробности мы оставляем для беспристрастного анализа судебно-медицинским экспертам. Есть отличная такая поговорка, которую взять бы на вооружение всем масс-медиа: «Бывают кадры для телевизора, а бывают для судмедэксперта, и нельзя путать одно с другим».
Да и не добавишь уже к вышесказанному ничего существенного.
